- Насильно?
- Да, они настолько добры и так самоотверженно нас любят, что не хотели покидать океанариум. Некоторые из них даже вернулись после того, как пожили немного среди своих. Они плавали около берега, пока не появились сотрудники профессора. Дельфины сами поплыли в сети.
- Значит, им было хорошо у профессора?
- Ну да, хорошо! Я же вам говорю, что они готовы выносить любые страдания, лишь бы мы поняли их и поверили в их добрую волю. Потому что они-то нас знают!
- Правда? - произнёс я, стараясь не выдать своего недоверия. - А как вы научились с ними разговаривать?
- Я не совсем точно выразился, - ответил он живо. - Не научился, а вдруг понял, что разговариваю с ними. Была тёплая ночь с большой и чистой луной - одна из тех, когда трудно уснуть. Я был в полном отчаянии после очередной безуспешной попытки понять хоть какие-нибудь из тех пятидесяти звуков, которые издавали наши питомцы и которые я неутомимо записывал на магнитофонные ленты. Я решил пройтись, хотя падал от усталости после жаркого летнего дня. Присел возле одного из бассейнов и вздохнул: «Милые вы мои, хорошие, скажите, что же у вас за язык, на котором вы говорите, а то вот уже десять лет мы не можем разгадать смысла ваших пятидесяти слов!» Вода была совершенно неподвижной, потому что ветер стих, а две пары дельфинов, жившие в этом бассейне, видимо, спали. В бассейне и они научились спать ночью. Ведь днём мы не оставляли их в покое. Так я смотрел на воду и разговаривал вслух сам с собой. Вдруг у самых моих ног появилась морда Ники. Я узнал его, потому что было совсем светло, и сказал ему: «Я разбудил тебя, Ники? Прости, я сейчас уйду!» И вдруг он мне ответил: «Меня разбудила твоя печаль, дружище». Я поверил своим ушам, хотя у меня было ощущение, что слышу его голос вовсе не ушами. Я повторил свои слова немного громче, и снова до меня дошёл его ответ, но на этот раз слова располагались в другом порядке: «Твоя печаль разбудила меня, дружище». Теперь я уже понимал, что слышу не звуки, а голос внутри себя, и совершенно отчётливо. Я онемел, а в мозгу замелькали вполне естественные мысли: это невозможно, это обман, галлюцинация, лучше побыстрее уйти и выпить снотворное… и тому подобное. Но кто-то настойчиво мне говорил: «Ну что ты мучаешься, дружище? Перестань. Вот ты меня уже и понимаешь. Я тот, кого вы назвали Ники. Сначала мне это имя не нравилось, но потом я полюбил его, потому что понял, что вам приятно так меня называть. Ты давно пытаешься сказать мне всё это, но твоя мысль ускользала от меня, а сейчас я тебя услышал. А ты слышишь меня?»
- Слышу Ники, - сказал я ему, испытывая огромное волнение. А он продолжал: «Не давай мысли ускользать от меня и от себя, тогда мы сможет разговаривать. Мы столько должны рассказать друг другу, правда? Ты сам это знаешь». И всю ночь мы разговаривали с Ники. Он рассказал мне всё, что знал о себе и о дельфинах, а я ему всё, что знал о себе и о людях. Но оказалось, что о дельфинах я не знал ничего, хотя уже десять лет изучал их, а Ники знал о людях даже такие вещи, а которых я и не подозревал.
На следующую ночь я снова разговаривал с Ники и спросил его, могу ли я беседовать и с другими дельфинами. Он ответил утвердительно. Все дельфины точно таким же образом разговаривают между собой, а вовсе не с помощью тех пятидесяти звуков, оставшихся от их древнего средства общения. Нынче эти звуки представляют собой лишь инстинктивные восклицания типа междометий. Тогда я направился к другим бассейнам и несколько ночей беседовал с разными дельфинами. А мотом меня охватило настоящее безумие от всего, что я услышал, и я выпустил дельфинов в океан. Я не мог больше видеть, как профессор Н. истязает их своими зверскими исследовательскими методами.
«Обычная история! - сказал я сам себе. - Шизофреническое раздвоение личности». И вдруг услышал тихий смех человека, сидящего рядом.
- Вы знаете, что и люди могут разговаривать друг с другом таким же образом? Нужно только захотеть и немного поупражняться. Хотите, я вам скажу, что вы только что подумали: «Обычная история. Шизофреническое раздвоение личности». – Он снова засмеялся, но тут же поспешил извиниться: - Не обижайтесь на мой смех, прошу вас! Впрочем, можно остановить такси.
Мы оказались под звёздами и луной, которая проложила сверкающую дорогу на поверхности океана.
- Вы добрый человек, поэтому я вам и доверился. Вы знаете, у дельфинов я научился узнавать людей и редко ошибаюсь, так как могу слышать то, что они говорят иногда только самим себе…
Мы вышли из машины, свернули с шоссе и я споткнулся о прибрежный камень, ослеплённый блеском лунной дороги и оглушённый могучим шумом прибоя.
- Сядьте здесь! - сказал мой проводник, и я сел как загипнотизированный.
Передо мной расстилался Тихий океан. Но сейчас это был не тот океан, о котором я мечтал ещё ребёнком, и не тот, в котором я купался вчера. Это было нечто бесконечное, гипнотизировавшее меня мириадами серебряных глаз и звавшее меня голосами мириадов живых существ. Всё это устремилось ко мне, а я шёл к нему с ощущением, что возвращаюсь туда, откуда когда-то в незапамятные времена вышел.
- Вы меня слышите? Очнитесь и слушайте меня!
Мой проводник, склонившись ко мне, тряс меня за плечи.
- Что? - спросил я. - Мы пришли?
- Да, - ответил он, и я удивился, потому что ожидал чего-то другого.
- Сейчас я их позову, - сказал он. - Но делайте ничего такого, чем можно их оскорбить. Сидите неподвижно и слушайте! Слушайте меня и слушайте себя. Обдумайте всё потом, сейчас самое важное - верить! - Он говорил громко и внушительно, но, может быть, просто пытался перекричать прибой? - Нужно верить, понимаете? Верьте тому, что услышите в самом себе. В этом нет ни мистики, ни самовнушения! Это как разговор с самим собой. Если захотите их спросить о чём-нибудь, спросите себя, если захотите им что-то сказать, скажите себе. Но это не так просто. Нужно быть абсолютно искренним, таким искренним, каким человек очень редко бывает даже с самим собой. И самое трудное для нас, людей, - освободиться от притворства и самообмана, лицемерия. И если вам это удастся, вы будете разговаривать с дельфинами. Потому что это язык жизни во Вселенной. Мы тоже его знаем, каждый человек держит его в клетках своего мозга, но он так редко в нас звучит, что мы перестали его понимать. Вот почему сейчас нужно просто поверить в него, по-ве-рить!
Последнее слово он произнёс по слогам, и каждый слог прозвучал во мне с большой силой. Каждая клетка моего тела дрожала и гудела с такт вздохам океана. Мой  спутник подошёл к самой воде, устремив взгляд в пространство. И я видел, что он уже не безумец, каким казался мне вначале, а как бы часть того, что доносится из самых недр рассечённого лунной дорогой океана. Я сидел и внимал, уже не понимая, идёт ли этот зов от моего спутника или ото всего вокруг.
- Я ждал тебя вчера, – услышал я внезапно.
- Прости! – раздалось в ответ. – Я сегодня не один.
- Вижу. Кто с тобой?
- Человек, который тоже вас любит.
- Он боится.
- Да, пока ещё боится, но это добрый человек. Где другие?
- Сейчас появятся. Они уплыли наловить для тебя рыбы.
Я напряжённо всматривался в неподвижную фигуру, склонившуюся к воде, и слышал два голоса, которые были абсолютно одинаковые и всё же они принадлежали разным существам. Внезапно мой проводник оглянулся, я вздрогнул…
- Первый приплыл, - сказал он мне.
- Я понял, - ответил я. - Я слышал ваш разговор.
- Слышали? Тогда всё в порядке! А видели его? Вон там!
Я вытянул шею, не вставая с места: большое блестящее чёрное тело покачивалось на тихих волнах и медленно приближалось. Мне показалось, что я встретился с ним взглядом.
- Скажите ему, - попросил я, - что я не боюсь их и что я действительно их уважаю!
- Хорошо, - ответил нерешительно мой провожатый, и я напряг свой внутренний слух.
- Слышали ответ? - спросил он меня через некоторое время.
- Нет, - ответил я.
- Потому что себе вы говорите другое. Я же вас предупреждал, что нужно быть искренним!
- Что он ответил?
- Вы боитесь. Боитесь океана, меня, того, что они несут в себе, и того, что в вас и что пытается соединиться с тем, что в них.
Я закрыл глаза и попробовал сосредоточиться, уйти в себя. Что-то новое росло и росло во мне, вытесняя суетные желания и мысли. И я услышал собственный голос.
- Разве я боюсь?
- Да, ты боишься, - ответил мне другой голос, но он был неотличим от моего. - Боишься, потому что не знаешь этих сил, потому что никогда не пытался найти их ни в себе, ни вне себя.
- Сейчас уже кажется, не боюсь, - проговорил я.
- Да, уже боишься меньше. И мы можем стать друзьями. Ты перестаёшь быть человеком, считающим себя венцом природы, и я для тебя перестану быть животным, и мы сможем понять друг друга. - Он засмеялся и весело перепрыгнул через волну, как это обычно делают дельфины. - Я тебе изложу наши истины, а ты мне свои. Так разговаривают друзья, а раз мы друзья - не будем обижать друг друга, ладно?
Я попытался вспомнить свои истины, чтобы рассказать о них, но не смог, словно все они уплыли в темноту и тишину. Поэтому я спросил:
- За что же вы нас любите?
- А разве можно не любить своего брата, если он даже в чём-то и заблуждается?
- Это ваша истина?
- Да, - ответил он.
- Два и два четыре, - сказал я внезапно.
- Что это значит?
- Это одна из наших истин.
- Я не понимаю, - произнёс он смущённо.
- Привет, дружище! - раздался ещё один голос. - Я понимаю! Это ваш счёт, да? Самое большое ваше заблуждение!
- Почему заблуждение? До сих пор я разговаривал с одним дельфином, сейчас приплыл ты. Один дельфин и один - это два дельфина.
- Нет, есть только один дельфин и… дельфины. И так со всем.
- Ага! - сказал я торжествующе. - Для вас существует только единица и множество. Да ведь это самая примитивная ступень восприятия.
Оба дельфина перевернулись через голову в волнах, и я услышал смех, весёлый и безобидный. Потом второй дельфин сказал:
- Ты можешь пересчитать волны в океане? Можешь пересчитать звёзды во Вселенной или измерить бесконечность? Счёт нужен для движения тела, но он мешает духу проникнуть в бесконечность. А вы привыкли всё считать, и тяжелее всего вам бывает, когда чего-нибудь слишком много.
Я хотел возразить, но вдруг осознал, что они правы, что понимают Вселенную лучше нас, может быть потому, что живут в океане, а он даёт более верное представление об изначальном космосе.
- Говорят, когда-то мы были очень близки, - грустно заговорил первый дельфин. - Но насколько подвижнее и совершеннее стали ваши конечности, настолько неподвижнее и примитивнее стал ваш дух. Вы убиваете друг друга. Тяжко нам видеть, как ваши плавающие и летающие дома тонут в океане, а вы становитесь пищей рыб. Когда-то вы хотя бы с нами не вели войны и считали нас своими друзьями, а теперь вы уничтожаете и нас. Почему?
- Это тоже идёт от счёта, - ответил другой дельфин, который был, очевидно, старше и опытнее. - Они считают, и им всегда всего мало. Они становятся ненасытными… - подсказал он невольно мне нашу вторую истину.
- Но мы не можем, как вы, только беззаботно кувыркаться в волнах!
- Ты видишь только наши тела, а телам нужно не так уж много пищи и тепла.
- Это утверждают и люди.
- Человеческий мозг открыл те же истины, что и наш. Но вы не знаете, какие из них сделать выводы. Потому что поклоняетесь числам, а числа умерщвляют дух.
- Нужно изменить мир! Человек призван изменять и создавать.
- И это вы неправильно поняли, - ответил он. - Вы, как и мы, можете изменять и создавать только самих себя. Так делают все разумные существа во Вселенной, поскольку и она сама непрерывно себя создаёт. А вы заняты тем, что приспосабливаете вещество к нуждам своего тела и, воображая, что это и есть изменение, не замечаете, что дух ваш остаётся всё таким же, что в нём умирают те силы, благодаря которым вы могли бы проникнуть в глубины Вселенной.
- Не верю! - остановил я его, но вдруг почувствовал, что ничего во мне не противится его словам.
- Прекратим этот спор! - вмешался другой дельфин. - Неужели вам обоим не надоел он? Лучше прогуляемся, друзья! Посмотрите, какая чудесная ночь.
Я как бы пришёл в себя и опять услышал шум прибоя и увидел лунную дорогу.
Мой спутник стоял на краю скалы, а бесконечная гладь океана лежала у его ног. Я приподнялся и увидел возле него двух дельфинов, длинные, чёрные тела которых были похожи на торпеды.
- Я скоро вернусь, - сказал он.
Через мгновение с царственным спокойствием он нёсся, как Посейдон, по лунной дороге, тянувшейся к самому горизонту. Его несли на себе два дельфина.
- Не ве-е-е-рю-ю! – закричал я и бросился бежать в обратном направлении, к полю, в темноту. - Не верю-ю-ю!
Я бежал и кричал, пока не выбрался на шоссе. Оно вело к неоновому сиянию, под которым лежа город…
На другой день, не успел я проснуться и подумать о своём странном сне, как в мою комнату постучалась горничная.
- Это письмо оставил для вас какой-то господин ещё утром - сказала она довольно фамильярно. - А вы всё спите и спите.
- Мы, туристы, очень устаём, - ответил я.
- Да, туристы очень устают, - засмеялась она.
Как только она вышла из номера, я прочитал письмо:
«Дорогой друг, почему вы меня не дождались? Я испугался за вас, но успокоился, узнав, что вы спите. Не может быть, чтобы вы меня неправильно поняли. Я хотел только дать вам наглядное доказательство того, во что вы уже поверили. Отдохните хорошенько, а завтра вечером мы снова пойдём к нашим общим друзьям. Ведь им нужно сказать вам ещё столько важных вещей! Будьте здоровы! Ваш Х.»
Я вскочил с постели. «Ваш Икс!» «Ваш Икс!» - Чёрт побери, неужели всё это действительно было? Придя в себя, я решил немедленно уезжать. Немедленно, пока я окончательно не сошёл с ума. Так я и сделал. Может, мне надо было ещё раз пойти в лунную ночь к океану с бывшим ассистентом профессора? А?

Сокращённый перевод с болгарского Л. Никольской.

Содержание